22 марта 1943 г. постановлением Совета народных комиссаров Сталинская (Государственная) премия СССР за выдающиеся изобретения и коренные усовершенствования методов производственной работы за 1942 год присуждена работникам Кузнецкого металлургического завода. Премию вручили сталевару мартеновского цеха № 1 А. Чалкову, известному мастеру по выплавке броневой стали; гл. инженеру Л. Э. Вайсбергу, начальнику рельсобалочного цеха А. Г. Мониду, мастеру ремонтного цеха И. И. Дмитриенко, зам. начальнику ремонтного цеха Л. Я. Уральскому, гл. прокатчику КМК С. Е. Либерману. В 1943 году за освоение нового способа плавки высококачественного металла в большегрузных мартеновских печах сталевар-скоростник Александр Яковлевич Чалков был удостоен звания лауреата Государственной премии, которую направил на производство именных автоматов. 400 земляков легендарного металлурга, стрелков 22-й гвардейской сибирской дивизии, шли в бой с оружием, на котором поблёскивала шильда: «Сибиряку от Чалкова». Таких сталеваров-скоростников на комбинате было достаточно. Одни из известных – Прудников, Рыжевский, Могилевцев, которые стояли у печей сутки напролёт и вместе выдали за военные годы 1973 рекордных плавки. От сталеплавильщиков не отставали и все остальные трудящиеся КМК. Доменщики помимо высоких показателей по выплавке чугуна, превысившие за годы войны норму на 200 тысяч тонн, освоили производство ферромарганца и ферросилиция. А главное – довели коэффициент использования полезных объёмов доменных печей до уровня 0,83. В практике отечественной металлургии такого ещё не было! Прокатчики в военное время разработали принципиально новую технологию производства броневого металла. Впервые броневой лист толщиной 45 миллиметров был прокатан на рельсобалочном стане «900». Кроме того, прокатчики организовали производство отдельных профилей для полуосей танков, трапеции для пружин самоходных орудий, балок для рам реактивных миномётов «Катюша». А также освоили сложные процессы нагрева, термической обработки металла, и главное – его резку за блюмингом на ножницах малой мощности, рассчитанных на мягкую сталь. Поломка этих ножниц грозила остановкой всего комбината. Не отставали от коллег и работники коксохимпроизводства. Старший люковой Степан Гудков в 1943 году добился регулярной загрузки коксовых печей: 17,2 тонны при плане 16,5 тонны. Также коксохимики научились изготавливать медикаменты, необходимые для лечения раненых солдат, которые размещались в новокузнецких госпиталях. Такой же легендой, как А.Я. Чалков – для сталеваров, стала для шахтеров М.Г. Родионова. В 1935 году Матрена Григорьевна Родионова приехала в Новокузнецк (Сталинск) и поступила работать на Сталинский кирзавод № 8 разнорабочим. В 1937 году поступила на шахту им. Орджоникидзе, где и работала до пенсии 1961 года. Работала навальщиком угля, мотористкой, коногоном во время войны. О своей работе во время войны женщина вспоминала: «…Шахтёрская работа, конечно, была нелегкая, особенно женщинам. Многих наших мужчин – шахтёров взяли на фронт, а женщины стали работать навальщиками угля, мотористками, взрывниками и на других работах остались работать. Каждая знала свою основную работу. Но навальщикам на разных работах пришлось таскать и 4-х метровый лес для лавы, также и нарезникам, пока не запалят забой, сумками носили аммонит и т.д. Коногоном тоже не пришлось сидеть, сами грузили уголь из люков в вагонетки, где не было люкогрузчиков. Сначала даже не было на шахте лебёдок для подтягивания вагонеток из-под люков. Когда стала работать люкогрузчиком, пришлось на себе катать вагонетки целыми составами, а они состояли из 20 вагонеток, 1000 кг угля входило в одну вагонетку. Так и работала. Бывало, что у вагонетки колёса не крутятся - тогда и толкаешь их. Когда стали появляются лебёдки, легче стало работать. На участках, где не было ещё ремонтников путей, так часто приходилось самим стрелки переводить – переводные планки выпрямлять, а их надо было разболтать в середине переводной планки, тогда только правильно переведёшь или исправишь стрелку. У меня для этих случаев всегда были ключи. Часто забуривались вагонетки с углем, некоторые машинисты не имели самоставов, я их заказывала в кузнечном цехе, делали для меня. Из инструментов у меня всегда были ломик для разбивки угля, кувалда, выдерга для гвоздей, кайло, лампа шахтёрская, а без топора в шахту не ходили, без него делать нечего люкогрузчикам. Топор – правая рука для меня. На 4 участке в основном штреке было сплошное крепление. Как только люк сделают, надо было 4 огнива и 4 стойки до половины отрубить. Можно люк сделать – раз огнивы концы рубит, надо было и подхват поставить, чтобы другие концы не упали. Тяжело, ох тяжело было над головой огнивы рубить, но я рубила. Вообще весь 4 участок основного штрека стоял на моих подхватах. Приходилось и в ходовое отделение ходить чистить и на лестницах поперечины прибивать. Надо было перемычку сделать, пойду и сделаю в любом месте, а эти работы в процент выполнения не шли, но я не могла иначе, если не дают по этой причине лаву налить, а пока люка сделаешь, подхваты поставишь, придя на смену, без кого – либо это делаешь. Подхват поднять одной тяжело, но я их приспособилась поднимать канатиками и верёвками (кстати, они тоже входили в комплект орудий труда шахтёра). Все не расскажешь, что приходилось делать, на каких работах работать, просто видела, где непорядок, надо его исправить, не ждала, что скажут или кого-то пришлют. Видела и шла сама, потому что было необходимо, нужно для дела, из-за малейшей неисправности может остановиться основная работа, а Родине нужен уголь, вся страна работала, не жалея сил, чтобы победить врага. Никто в те годы не думал о наградах. Просто трудились на совесть, несмотря на тяжёлые условия труда, тем более в шахте. Я, как и многие женщины в те годы, работала в шахте и не знаю, за что меня наградили…». Почти полторы тысячи новокузнечан были удостоены орденов медалей в годы войны за выполнение заданий Правительства по обеспечению фронта военной и оборонной продукцией.